Источник: Юный читатель, 15 мая 1899 года, № 19

Праздник древонасаждения.

Существующее в Петербурге общество детских развлечений, недавно устроило праздник древонасаждения для беднейших детей столицы. Этот праздник состоялся 2 мая, и местом для него служила роща Петра Великого в Сестрорецке, в 26 вер. от Петербурга, на берегу Финского залива. В 9 час. утра 1,000 школьных детей, под предводительством учительниц, отправились на пароходах от Летнего сада к Новой Деревне, оттуда по железной дороге до Сестрорецка. Проезд детей, был устроен бесплатный, как на пароходе, так и по Сестрорецкой железной дороге. Перед самым отходом парохода на пристань прибежала, запыхавшись, маленькая девочка и робким голоском стала просить взять ее сверх положенного числа. Оказался свободный билет, и девочка, к великому удовольствию, была посажена на пароход. Эти билеты остались детям на память о веселом празднике. Они представляли из себя что-то вроде программы, с планом г. Сестрорецка и рисунком рощи Петра Великого. На каждом был изображен значек — бабочка, лебедь, козел, подковка и т. д., означавший, что владелец его принадлежит к партии „бабочки" или „лебедя" или „козла". Те же изображения „подковки", „лебедя" или „козла" были и на знамени, принадлежавшем той или другой партии детей. После короткого пути по железной дороге, дети стройными группами, под звуки оркестра военной музыки, отправились по улицам Сестрорецка к месту, где они должны были сажать молодые деревья. Здесь присоединилось к ним около шестисот сестрорецких школьников. Праздник начался молебном. Зеленая лужайка покрылась живыми пестрыми группами детей. Флаги развевались по воздуху, длинные ветви, розданные для посадки, торжественно возвышались над головами, и дети несли их бережно, точно святыню. Под руководством опытных лесоводов дети сами сажали свои отростки в заранее приготовленный ямки. Сколько тут было радости! Многие из этих ребят никогда не видали ничего кроме города и в первый раз очутились среди природы. Их радовал и вид этого голубого неба, не заслоненного закопченными стенами высоких домов, и солнце, и видневшееся сквозь деревья море. Они были счастливы, что могли свободно бегать по зеленой траве, дышать чистым воздухом, не отравленным фабричною копотью. Они сажали свои деревца с такою трогательной заботливостью, точно устраивали себе вечный, принадлежащий им одним сад. На каждом из отростков был помечен нумер. Посадив его, почти каждый из детей заботливо окружал его камешками, колышками и цветами, воткнутыми в землю. Многие мечтали, как на следующее лето они приедут сюда и посмотрят, принялось ли их деревцо, растет ли, давая новые побеги...

После посадки детей накормили, и затем они разбрелись по зеленым откосам. Здесь начались свободные, непринужденные игры, причем музыка не переставала играть.... Игры велись весело, дружно, и бледные лица городских детей оживились и разрумянились.

В четыре часа дети уже были в сборе, чтобы отправиться в обратный путь. Они устали и от беготни, и от свежего весеннего воздуха, и от новых впечатлений, но вид у них былъ оживленный, веселый. Все под теми же знаменами-флагами, под музыку, выступали размеренным шагом они по сестрорецким улицам. Весь Сестрорецк высыпал полюбоваться на невиданное зрелище, а сестрорецкие школьники провожали отъезжающих товарищей. Раздался свисток; дружное „ура" грянуло в воздухе. Малыши снимали шапки, махали руками, платками, кричали до хрипоты. Скоро исчез поезд, а вместе с ним и веселые улыбающиеся лица школьников и учительниц... И, вероятно, в душе каждого из этих городских затворников надолго останется хорошее, радостное воспоминание об этом первом весеннем празднике, перенесшем их в новый мир, далеко от привычной обстановки душного города с его мрачными стенами.

Ал. Алтаев.

Источник: Игрушечка, апрель 1900 года, № 4

На работе.
Картинки с натуры.

[...]

II. Насадили!

Ярко сияло на небе весеннее солнышко, но в воздухе стоит еще утренняя свежесть. Такою же свежестью сияют розовые детские личики; так же ярко блестят их веселые глазки. И сколько детей, Боже милостивый! Еще, еще, — тянутся их целые вереницы, все отрядами, с трехцветным флагом, который тоже весело играет в воздухе. Встречные с удивлением останавливаются и оглядывают эту веселую ватагу, с недоумением спрашивая: куда это?

А собралась вся эта детвора, и мальчики и девочки городских училищ, всех числом не менее, не более, как 1.200 человек, в Сестрорецк, на посадку деревьев, от «Общества детских развлечений». С развлечением захотели соединить хорошее дело — древонасаждение, внушить детям любовь к деревцу, заботу о нем, о том деревце, о котором так мало у нас заботятся, срубить которое кажется делом пустяшным, а новое насадить напрасным. А не думают о том, что дерево, кроме того, что красоту дает да тень прохладную, еще поглощает своими листьями из воздуха вредные газы, а ему приносит здоровые; что корни его, мало того, что питают самое деревцо, а еще поддерживают в земле влагу и дают пищу и водам; что с исчезновениемъ лесов уменьшается и количество воды.

Все больше да больше прибывает детей на платформу железной дороги, где готовится экстренный поезд в Сестрорецк. Одни училища приходят пешком, иногда издалека, другие приезжают на пароходах, идущих от Летнего сада до Новой Деревни. Весело щебечут вновь прибывшие; весело развеваются флаги, украшенные каким-нибудь значком. Тут и бабочка, и лебедь, и лягушка, и лопаточка, — да каких, каких только нет значков! И всякий отряд знает свой значок, намеченный и на том билете, который получил каждый из детей. Вот наконец все в сборе. Вот движется и большая телега, нагруженная корзинами с едой, которою будут кормить детвору. Еду эту приготовила опять-таки та же добрая Елизавета Петровна Калачева, которая и тут взяла на себя труд заведывать питанием детей и наготовила со своими помощницами всю эту массу бутербродов, запасла все эти сотни яиц, эти гигантские кувшины с молоком, эти запасы чая, сахара, хлеба.

Скоро все восемь вагонов (за которыми вскоре отправятся другие восемь) наполняются шумною компанией, которая рассаживается по лавочкам. Тут же их учительницы, и в каждом вагоне по две дамы из «питательнаго отряда» Е. П. Калачевой, с корзинами бутербродов. Свисток, — и при веселых звуках военной музыки, помещенной в первом вагоне, поезд тронулся и полетел вдаль. Дети хором грянули песню, одну, другую, с увлечением выкладывая весь свой репертуар. Они пели и «весну», и «зиму», и «кукушку», и «соловья», но особенно единодушно гремела, кажется, всеми любимая песня:

„Петушок, петушок,
Золотой гребешок!
Масляная головушка,
Шелковая бородушка!" и т.д.

Но, спев эту любимую песню, где, склонившись на хитрые заманивания плутовки-лисицы, петушок «выглянул в окошечко», чтобы поклевать тот горох, что «бояре рассыпали», — наши певуны тоже почувствовали потребность что-нибудь «поклевать»; и тут появились корзины с объемистыми бутербродами, над которыми аппетитно заработали зубки детворы. А поезд летит да летит, не останавливаясь на станциях. Вот показалась и линия моря, близ Лахты, и детям рассказали, что тут, близ Лахты, Петр Великий, самоотверженно, не думая о себе, бросившись в сильную бурю спасать тонувших мореходцев, сильно простудился, что и было началом болезни, сведшей его в могилу. Тут, же, в вагонах, показывали детям веточки тех трех пород деревьев, что им предстояло садить: липы, вяза и ясеня, объясняя их разновидность.

Вот и станция Сестрорецка, с платформой, усеянною народом, приветствовавшим поезд криками «ура», при чем стоявшая впереди детвора бросала в окна вагонов пучки зелени с первыми полевыми цветиками. Грянул оркестр военной музыки; дождались прибытия второго поезда, и вот, с музыкой во главе, двинулась по дороге к «дубкам» вся эта «рать могучая» с ее развевающимися флагами и веселым щебетаньем. Красива была эта извивавшаяся по дороге пестрая линия, облитая веселыми лучами весеннего солнца, ярко сиявшего на ясном небе, в котором привольно реяли ласточки, такие же бойкие, ликующие, как эта бодро шагавшая детвора!

Пришлось пройти немало до рощи, дубы которых были насаждены еще рукою Великого Преобразователя России. Там, перед небольшой часовней, остановилась дружная толпа детей; мальчики сняли с голов шапки, и все, в тишине, выслушали сначала слово священника о значении древа и важности его насаждения, а потом молебен с водосвятием. К пению церковнослужителей присоединились и детские голоса. Окропили святою водой всех молящихся, а затем и пучки молодых растений, назначавшихся для посадки, после чего началась и самая посадка.

Чтобы не мешать зараз всю громадную толпу детей, девочек послали пить чай, приготовленный в начале рощи, где были расставлены столы и скамьи. Тут находились: две бочки воды, самовары, громадные металлические кувшины молока, корзины, полные хлеба и вареных яиц, — всего вдоволь запасла хлопотунья Елизавета Петровна со своими помощницами! И вот, пока девочек стали поить и кормить, мальчики принялись за посадку.

— № 20!— кричал один из распорядителей посадки, лесного ведомства, беря в руки молодое деревцо, на котором висела бляха с этим №.

К нему подходил мальчуган, имевший этот № на своем билете, и бережно принимал деревцо, а его соседу вручался небольшой заступ. Оба с лицами, сияющими улыбкой, отправлялись к ближайшей, уже заранее вырытой солдатами ямке и осторожно опускали в ямку мочки и корни деревца, причем один держал деревцо, чтобы оно стояло прямо, не кривилось, а другой заступом забрасывал ямку землей. Смотрю, один на утоптанной земле вокруг деревца насадил полевых цветочков:

— Это у меня цветничек будет!— говорит он, любезно улыбаясь своему деревцу.

Теперь они уже любили эти деревца, насаженные их руками, они были им дороги!

— Я вот замечу свой нумер, да потом приеду посмотреть, как мое дерево выросло!— говорили многие из детей.

И какие радостные клики раздавались кругом; какое ликованье, оживленье! Скоро среди вековых дубов, высоко в ясном небе раскидавших свои еще голые ветви, появилась целая роща юных отпрысков, и их насадители были отправлены к чайным столам, на смену девочкам, которые, напитавшись всласть, с своей стороны, занялись древонасаждением.

Что за веселая, пестрая картина: толпа зрителей, с любовью следящих за детворой; сама эта детвора, с аппетитом прихлебывающая чай, молоко, вдоволь поедающая яйца и хлеб, весело болтающая друг с другом; веселая, неумолкающая музыка, и яркое солнце, и ясное небо, и молодая, зеленая травка, по которой катаются уже напитавшиеся мальчуганы!

— Ну, уж наелся же я! — поясняет один, для большей ясности похлопывая себя по животу.

— А я сейчас клюквенный квас пил! Чудесный квасъ! — похвалялся другой.

Вон там толпа с учительницей пошла к морю; хорошо, привольно! Кажется, и не расстались бы детки с этим привольем! Набрали они целые снопы полевых белых цветочков, и тем же порядком, со своими значками, тронулись в обратный путь, к вокзалу, где уж их ждал поезд, который и тронулся в пять часов по полудни, при криках «ура» провожавшей толпы. Дорогой снова покормили деток оставшейся провизией: детки, что утята, всегда готовы питаться, и рады были, что могли их накормить досыта!

Много у детей и бодрости: уж, кажется, устали; находились, набегались, а все бодры: болтают да стрекочут, как воробьи. И сколько потом-то разговоров, сколько воспоминаний о таком хорошем дне!

И точно: хороший день! Хорошее дело дать жизнь новому деревцу, которое потом осенит своей листвой сочную травку, поддержит своими корнями рыхлую землю, даст новую влагу, даст пищу водам! Хорошее это дело, дети! Говорит это вам и ясное небо, побледневшее к закату, и ясное солнышко, склонившееся к западу, и резвые ласточки, с щебетаньем реющие в прозрачном воздухе, и темные дубы, что, раскинув ветки над новыми деревцами, кажется, будто руками, благословляют юных пришельцев под их гостеприимную сень, и слышится в них, будто, шопот: «Привет вам, дети, новые пришельцы! растите себе привольно, замените нас, стариков, служите с пользой, как мы послужили, и да будет над вами наше благословение!»

С. Лаврентьева.