Карельский перешеек 1920-1930-х годов в эмигрантской прессе
В Пенатах [К 85-летию И. Е. Репина]
Источник: Возрождение, 6 августа 1929 года (Париж)
В Пенатах
КО ДНЮ 85-ЛЕТИЯ И. Е. РЕПИНА
Передо мной его последняя фотография.
Смотрю, вглядываюсь в это лицо, перечитываю все полученные мною за последние годы письма И. Е. Репина, и встает перед глазами то, увы, далекое теперь время, когда я бывал частым гостем в «Пенатах».
Тихий, робкий весенний день. Я сижу в большой мастерской Ильи Ефимовича, во втором этаже его большого дома-терема, и беседую с милым хозяином о России, о «добром старом времени»...
Небольшого роста, улыбающийся, с живыми, остро смотрящими глазами, в сером теплом пиджаке-куртке, Илья Ефимович разсказывает о временах далеких, о молодости, о ранних, впечатлениях своей богатой встречами жизни, об аракчеевских поселениях, — о домиках, стоящих рядышком, как солдаты на смотру, о приезде красавца Николая Павловича, о детских играх мальчишек, о парке, о вспухших окровавленных солдатских спинах, — о своем родном Чугуеве, о солнце, горячем и задорном и тихих вечерних зорях.
У Ильи Ефимовича, когда он говорит, увлекаясь рассказом, каждое слово — краска. В причудливой смене образов — целая картина, смело взятая, выполненная мастерски.
Тогда, в тот памятный день, эта внутреняя сила репинской речи, красочность его словесного «письма», обнаружилась особенно ярко. Я слушал, стараясь не пропустить ни одного слова, наблюдая за его лицом, за беспрестанно менявшимся взглядом сверлящих глаз...
Никогда потом, во время наших бесед в его мастерской, когда Илья Ефимович писал мой портрет, я не видел у него такого удивительного по экспрессии лица...
От аракчеевских поселений, от лугов русской деревни, с ее тишиною и песнями по вечерам, рассказ Ильи Ефимовича неожиданно перекинулся прямо в Париж, к тем «благословенным» годам, когда знаменитый художник жил там, в тиши своей мастерской на рю де Дуэ.
— Какое это было чудесное время, - говорит Илья Ефимович, какие люди, встречи, какая полнота впечатлений! Помню, писал я там портрет Тургенева... Красивый старик, спокойный, аккуратный... Как модель, казалось бы, трудно желать лучшего: являлся всегда вовремя, сидел, не двигаясь, пожалуй, был самой «удобной» натурой, а меж тем, представьте, пришлось в поте лица поработать над этим портретом. Вот, вспоминается Писемский. Непоседа, вечно вскакивал, жестикулировал, а его портрет удался лучше, да и написал я его быстро...
Да, Париж. Единственный, незабываемый город. Эх, удрать бы туда опять, бросить все насиженное здесь и начать работу сызнова... Другие люди, все кипит, жизнь не знает передышки, бодро, свежо... Да куда уж теперь! О другом думать пора, - не за горами и смерть...
Кого-кого только в старом Париже не вспоминает разговорчивый хозяин.
Вот встает перед вами какой-то перекресток парижских улиц, зыбкие сумерки, щелкание бичей прежних французских извозчиков, громыхание колес, двухъярусные омнибусы... Вот сгорбленный, седой, в темной крылатке, проходит Виктор Гюго, а вот Полина Виардо, в уютном доме Буживаля, вспоминает о России, и сам Илья Ефимович, еще совсем молодой, пересекает большую площадь, направляясь к Сене, туда на левый берег, где на каменных парапетах крепко накрепко прилажены железные лари с диковинными книгами, рисунками и гравюрами...
Зовут к чаю.
По деревянной лестнице, минуя круглую стеклянную веранду внизу, в первомъ этаже, где на массивных подставках выставлена скульптура, бюсты, исполненные как самим хозяином «Пенат», так и другими художниками, мы проходим в полутемную столовую и усаживаемся за знаменитым репинским вертящимся обеденным столом.
Вера Ильинишна, дочь художника, любезная хозяйка «Пенит», разливает чай, передает Илье Ефимовичу только что полученную почту.
Со стен столовой глядят на нас сановники Империи Российской - этюды к большой картине Репина «Заседание Государственного Совета», находившейся до сего времени в Мариинском дворце в Петербурге. Слева, почти в углу, против окна портрет В. Максимова, написанный сыном Ильи Ефимовича - Юрием. Хороший, приятный по тонам, он не теряется даже здесь, среди работ самого прославленного мастера.
«Люблю я эту работу Юрия» - говорит Илья Ефимович и смотрит на портрет, чуть прищурив один глаз.
За окнами розовеет робкое апрельское небо, деревья уже в пуху, а дальше на небольшом пригорке, отчетливо вырисовывается беседка.
Илья Ефимович провожает меня до дверей, пожимает руку, улыбается ласково.
Выхожу за ворота и еще раз оглядываюсь назад. Вот они, расписанные, лубочно-пышные ворота «Пенат».
Какие-то непомерно разросшиеся ромашки, бело-желтые сказочные цветы...
Сколько народу, именитого и простого, друзей и мало знакомых, впервые переступавших порог репинского терема, прошло здесь, через эту маленькую светлую калиточку. И все были обласканы, все унесли в сердце своем обаяние того света, что теплится в глазах великого русского живописца.
Одно из своих последних писем ко мне Илья Ефимович заканчивает такими словами: «Спасибо, что не забываете старика, уже равнодушно взирающего на свою будущую могилу, в своем саду. Помните, из окна нашей столовой (красной) видны два можжевельника, похожие на кипарисы. Ах, там я согласен залеч, хоть сейчас».
Минувшей зимой Илья Ефимович проболел около двух месяцев. Письма от него стали реже, но в них всегда та же сердечная теплота, неизменное участие.
Совсем еще недавно, в ответ на мою открытку из Провэна, Илья Ефимович тотчас же отозвался ласковым письмом. Его заинтересовали узкие пустынные улицы, старинные крепостные стены.
«Как все это живо напомнило мне глухие уголки на Украине, пишет Илья Ефимович, — интересно. Живописно. Ах, бедное Куоккала! Скоро, кажется, останутся у нас одни комары»...
Сегодня, в день восьмидесятипятилетия Ильи Ефимовича, я с чувством особенного благоговения вспоминаю наши былые встречи, долгие задушевные беседы.
Игорь Воинов1
Приветственное письмо, посланное из Парижа Илье Ефимовичу Репину ко дню его восьмидесятипятилетия
Глубокоуважаемый и дорогой
Илья Ефимович,
Мы счастливы горячо приветствовать Вас в день Вашего восьмидесятипятилетия.
85 лет жизни, когда вся она прошла в напряженной работе, в непрестанном высоком творческом горении - большая радость.
И не только для Вас, но и для нас, Ваших друзей и почитателей.
Много чудесного, яркого, сильного, не забываемого подарили Вы России и русскому народу в своих художественных творениях.
Славное имя русского художника Репина всегда было и будет дорогим для каждого, кому дороги русская культура, русская живопись, русский гений.
Пошли Вам Бог еще на многие годы здоровья, сил, бодрости и душевного покоя.
6-го Августа 1929 года.
г. Париж
Приветственное письмо подписали: Союз русских писателей и журналистов в Париже; Земско-Городской Комитет; Врем. Глав. Комитет Всер. Союза Городов; Педагогическое бюро по делам Рус. зарубежной школы; Редакция газеты «Возрождение»; Редакция журнала «Современные Записки»; Редакция газеты «Последние Новости»; Объединение земских и городских деятелей; Редакция журнала «Иллюстрированная Россия»; Народный Университет; Редакция газеты «Россия и Славянство»; Русский Академический Союз во Франции; Казачий Союз; Тургеневское Об-во русских худ. в Париже; Московск. землячество во Франции; Союз русс. студентов эмигрантов в Париже; 0-во руск. студентов для изучения и упрочения славянской культуры и целый ряд лиц, проживающих в Париже.
От группы проживающих в Париже художников послано И. Е. Репину следующее письмо:
«Илье Ефимовичу Репину, - Чтим великого русского художника и учителя и желаем долго здравствовать и продолжать работу на славу искусства и России». - Среди многочисленных подписей (их около ста), имеются не только подписи группы русскихъ художников, но и отдельных групп сербских, эстонских, итальянских, английских, японских, китайских, немецких и испанских художников.
Письмо снабжено теплыми приветами на разных языках.