Григорий Спиридонович Петров (1866-1925) - известный в начале XX века священник, публицист, литератор. В 1908 году лишен сана и выслан из столицы, после чего временно обосновался на съемной даче в Куоккала. Интервью с ним и фотографии были опубликованы в журнале "Огонек". В этом же номере еженедельника было опубликовано интервью с И. Е. Репиным, котором Петров позировал для портрета.

Источник: Огонек, 30 марта (12 апреля) 1908 года, №13

У Гр. С. Петрова

Утренний поезд остановился у станции Куоккала. Ранняя весна... Снег еще не стаял, но в воздухе уже чувствуется нежащая теплота.

Г. С. Петров живет в нескольких шагах от вокзала.

Пробираемся с фотографами по талому снегу к небольшой уютной даче.

Она вся залита солнечным блеском.

- Трудно снимать, - вздыхает фотограф, - мешает солнце!

- Что же делать, я так и нанимал дачу, - с обязательным солнцем, - приветливо улыбаясь, шутит встретивший нас на крыльце Григорий Спиридонович.

В прихожей к нам присоединился двенадцатилетний сын популярного писателя; тут же красовалась чудная сен-бернарская собака "Каро". Мы невольно залюбовались на возню четвероногого великана с маленькою комнатною собачкою: последняя, видимо, злоупотребляет добротою могучего друга. Перед нами - олицетворение сознающей свои преимущества силы, живая проповедь ницшеанства: сильный оказывается и наиболее добрым!

Пока мы осматриваем меблированную дачу, в которой временно поселился Г. С. Петров, происходят обычные приготовления к фотографической съемке.

- Я нашел здесь полную обстановку, - говорит радушный хозяин, - до меня тут жил один опальный поэт. На этажерке даже остались его стихи...

Г. С. Петров усаживается за письменный стол, заваленный книгами. На видном месте - "Царь-Голод", Леонида Андреева, с великолепными иллюстрациями Е. Е. Лансере, и полуразрезанная книга К. Чуковского "От Чехова до наших дней".

В промежутках между снимками мы ведем отрывочную беседу.

- Когда будете писать, - замечает Григорий Спиридонович, - не откажите отметить, что в газетах сообщалось, будто я предполагаю редактировать религиозно-философский журнал. Сообщалось также, что я будто бы основываю свободную общину христиан и - для этой цели - ездил к Льву Толстому. Слухи эти лишены всякого основания, между тем, из-за них меня заваливают письмами с запросами, рукописями, и даже - требованиями авансов. Отвечать на все подобные запросы я не имею никакой возможности. Странная особенность: я получаю ежедневно по несколько писем с требованиями денег. Таких писем всегда присылалось много, но почему-то в Куоккалу их направляют так много, как никогда раньше. И все просят суммы, - 75, 200, 300, сегодня даже полторы тысячи рублей! Можно подумать, что я выселился не в Куоккалу, а в Клондайк, на золотые россыпи. И все требуют "во всяком случае" ответа!

- Как подвигаются ваши литературные работы?

- Здесь работается неизмеримо лучше, чем в Петербурге. Солнце, тишина и, в сравнении со столицей, - больше досуга для труда.

В настоящее время я готовлю полное собрание сочинений. Раньше они выпускались брошюрами, небольшими книжками. Статьи по одному и тому же вопросу разбивались на две, три книги или брошюры. Этим нарушалась стройность мысли и цельность впечатления.

Первый том собрания моих сочинений выйдет на днях, - если уже не вышел. Это "Церковь и жизнь". Ряд статей на тему о задачах церкви в современной жизни. Церковь не вправе отстраняться от жизни. Она должна войти в нее, как дрожжи, как бродильное начало, как закваска, - войти и в общественную среду, и в государственное переустройство. Лишение в некоторой степени гражданских прав меня не смущает, так как, в данном случае, я являюсь лишь частицей русского общества, также далеко не обладающего полнотою гражданских прав. Я уверен, что, когда русское общество будет обладать полнотою их, то и отобранные у меня права мне, несомненно, будут возвращены. До тех же пор жаловаться на лишение прав, - когда тысячи тысяч страдают более тяжело, чем я, - я нахожу, по меньшей мере, неуместным.

- Долго ли вы пробудете в Куоккале?

- У меня не сложилось никаких планов на ближайшее будущее. Здесь я поселился временно, вследствие того, что из Петербурга меня выслали неожиданно, в двое-трое суток, и я не успел устроить своих дел. Отсюда, находясь поблизости, я могу приводить их в порядок. У меня много литературных и общественных замыслов, но сейчас говорить о них пока неудобно.

В Куоккале Г. С. Петров живет один. Семья его до конца учебного года не имеет возможности выехать из С.-Петербурга.

Бодрый, оживленный, поражающий меткостью и образностью своей речи, Г. С. Петров производит впечатление молодого человека. Лишь седина, посеребрившая его голову, безмолвно говорит о перенесенных и переживаемых страданиях.

К. Л-ов.