Отрывки из воспоминаний Якоба Аренберга (1847-1914) "Люди, которых я знал" (Jac. Ahrehberg. Människor som jag känt), автора многих построек в Выборге, бывшего в 1885-1887 гг. выборгским городским и губернским архитектором, публиковались в журнале "Голос минувшего" в 1916 году в переводе К. Ф. Тиандера под общим заглавием "Из новейшей истории Финляндии". Приведенный ниже фрагмент, посвященный появлению и реализации замысла памятника Торгильсу (Торкелю) Кнутссону, взят из очерка о графе Ф. Л. Гейдене (1821-1900), генерал-губернаторе Финляндии в 1881-1897 гг.

Ниже в тексте в квадратных скобках без указания авторства приведены примечания самого Аренберга. Комментарии переводчика помечены инициалами "К. Т.". Комментарии редактора сайта даны в сносках.

На сайте представлен также еще один отрывок из мемуаров Аренберга, посвященный нереализованному проекту реконструкции Выборгского замка.

Источник: Голос минувшего, 1916, №7-8

<...>

Будучи выборгским городским (и вместе с тем губернским) архитектором, я делал все, что от меня зависело, для ограждения и поддержания шведских исторических памятников, находившихся в районе моей деятельности. Иногда мои заботы выходили за пределы этого района. Мой родственник, купец и немецкий поэт Вильгельм Беккер, редактор Пауль Таннинен и я написали и поставили на сцене небольшую пьесу с куплетами из выборгской жизни. Она давалась с блестящим успехом любителями и, после покрытия значительных экстренных расходов, осталось чистой выручки сто марок.

Я предложил, чтобы эта сумма составила основной фонд для постановки памтника Торкелю Кнутсону, который предполагалось заказать Вальгрену [Вилле Вальгрен, финский скульптор, род. в 1885 г., прославился статуями на сюжеты из Калевалы, фронтоном старого сеймового здания и фонтаном в Гельсингфорсе, он же создатель нового стиля в области художественной промышленности. - К.Т.]. Память о благородном шведе, одном из наиболее маститых государственных людей средневекового севера, который по проискам духовенства и к стыду его подвергся опале и был казнен по приказанию неблагодарного короля, была высоко чтима просвещенными умами тогдашнего Выборга, о чем, между прочим, свидетельствует и название Торкельской улицы. В самом деле, ведь это он запер ворота Карелии и на вечные времена провел грань между двумя миросозерцаниями - восточным самодержанием и западным свободомыслием. Чем бы мы были теперь, если бы этот прозорливый и всеобъемлющий ум не выступил в то время? Первые гроши на это дело были собраны, вероятно, обычным способом и после совещания между мною, госпожей Л. Фабрициус и консулом К. Борениусом, на котором мы обещали помогать друг другу при устройстве многочисленных лотерей, я написал Вальгрену и заказал ему статую, такую, как статуя Биргера Ярла в Стокгольме. Она должна была стоить в гипсе не более 2000 марок, после чего мы "зачинщики дела", как значилось в одном письме, на сколько я помню, обратились к магистрату города Выборга. Из письма Вальгрена я заключаю, что по данному вопросу образован был какой-то комитет, и что я был его членом. Сами ли мы назначили его или кто-либо другой, - этого я не помню.

4 окт. 1886 года Вальгрен отвечал на письмо и благодарил за заказ. Между прочим, он писал: "Конечно, мне бы очень хотелось получить 2500 марок за Торкеля, вышиною в 6 футов в гипсе, в Париже. Но, чтобы не выпустить из рук заказа, я понижаю цену до 2000 марок. - Заработать я ничего не заработаю, но - ты понимаешь, что эта работа, которая останется на вечные времена, должна быть выполнена добросовестно и настолько хорошо, на сколько это от меня зависит - когда у меня есть работа, я отдаю ей все мои телесные и душевные силы. Спасибо, что ты был так любезен и вспомнил обо мне".

О своих планах по открытию памятника мы совершенно открыто говорили и писали в местной газете, тем более, что Пауль Таннинен затруднялся наполнять свой орган новостями из местной жизни. Но, может быть, нам не следовало этого делать. Дело в том, что столь часто упоминаемый в этих записках мой недруг комендант Духонин¹ встревожился. Он явился ко мне в контору и указывал на всю неуместность постановки изображения шведа в русской крепости. Напрасно объяснял я ему, что, когда Торкель Кнутсон явился сюда и основал этот замок и этот город, страна не принадлежала ни русским, ни шведам, ни даже финнам - она была Карельскою. Впрочем, не ему, храброму офицеру, было вести войну против искусства, ведь вопрос был, в сущности, о произведении искусства. Комендант проглотил комплимент, но не сдавался.

Губернатором в то время был Карл Тудер, но к нему Духонин не посмел или не захотел идти, а пошел к сенатору В. фон Дену, который в то лето часто бывал в городе: он был начальником по гражданской части и, как таковой, совещался с генерал-губернатором, жившим в Ронгайс² около самого Выборга.

Фон Ден, чрезвычайно заинтересованный нашим памятником и особенно старавшийся о том, чтобы он был вполне исправен, "только бы он (Вальгрен) правильно сделал щит с гербом и костюм и не допустил ошибок против истории и геральдики, помните это!" - фон Ден не хотел слушать меланхолических рассуждений Духонина, а утверждал, что в этом деле нет ничего запретного. Тогда Духонин отправился к генерал-губернатору. И вот в один прекрасный день небольшой казенный пароход вошел в выборгскую гавань; шкипер взял меня с собою и повез в Ронгайс: генерал-губернатор желал говорить со мною.

Полуразрушенный Ронгайс был очарователен с своим запущенным садом. Там можно было безбоязненно ходить по заросшим валам, между высокими цветами кавалерийских шпор, медвежьего ушка, красной гвоздики и пимпинеллы. Все дорожки заросли травой - словом это был поэтический уголок.

Когда мы приехали, сенатор фон Ден вышел мне навстречу и спросил, готова ли уже статуя Торкеля Кнутсона и, когда я отвечал на это: "Нет, мы еще и не заказали ее, а только ведем переписку по этому делу", он сказал с задумчивым видом: "Это плохо; я боюсь, что она никогда не увидит света". С генерал-губернатором у нас был длинный разговор о публичных памятниках. Русские указы и наполеоновские распоряжения были вытащены на свет божий и сличались между собою. В результате статуя Торкеля Кнутсона дала повод к закону 15 июля 1890 г. о сооружении общественных памятников. Таким образом былой правитель государства, несправедливо лишенный жизни коварным духовенством и слабым королем, теперь, почти через 600 лет после своей смерти, подал повод к изданию нового закона в стране, где он на заре истории ратовал за дело свободы и просвещения...

Финал этого дела был такой: тогда как уже в 1886 г. в Ронгайс говорилось и писалось: "il est défendu d'ériger des monuments commémoratifs sur les champs de bataille, les marchés des villes et dans les jardins publiques, sans..." [Запрещено ставить памятники на полях битвы, на городских площадях и в общественных садах без...], узаконение по этому вопросу было издано лишь 15 июля 1890 года.

Чтобы покончить с этой историей, упомяну, что Вальгрен в феврале 1907 г. писал: "Старика Торкеля Кнутсона отливают в бронзу на этих днях - по твоему почину 20 лет тому назад сделан был заказ на богатыря... Честь тебе и слава и спасибо, дружище". 4 октября 1908 г., ровно через двадцать четыре года после того, как Вальгрен получил заказ, великопный памятник был открыт в Выборге на том самом месте, которое мы с Карлом Борениусом представляли себе. Борениус при этом случае в прекрасных стихах воспел то, что он целый год говорил в прозе о "богатыре", как его назвал Вальгрен.

Когда статуя Торкеля Кнутсона из бронзированного гипса стояла в зале выборгской ратуши, говорят, гр. Гейден будто бы увидел ее и ядовито спросил:

- А это что такое?

На это находчивый всегда Ратман Вик будто бы ответил:

- Это первый финляндский генерал-губернатор.

Гр. Гейден отлично знал, что статуя в гипсе была готова и находилась в Выборге. Но, если он был достаточно слаб, чтобы бояться Духонина, то был и достаточно великодушен, чтобы не объявлять войны искусству, - в противоположность своему приемнику Бобрикову, который напр., хотел убрать портрет Густава III из залы заседаний в вазаском гофгерихте, одна из его жестоких мер, добиться отмены которой мне стоило неслыханных трудов, - но мне это удалось.

<...>

1. Духонин Михаил Лаврентьевич (1837-1895) - генерал-лейтенант, один из героев русско-турецкой войны 1877-1878 гг., защитник Шипки. Был комендантом Выборгской крепости в 1885-1889 годах.
2. Предположительно, имеется в виду усадьба Ронка (Ронгас) близ Выборга.