Описание Финляндского вокзала в Петербурге, путешествия до Выборга по железной дороге, а также городские типы и сцены Выборга 1902 года.

Источник: Олонецкие губернские ведомости, 1902, №№86-87

[...]

Миновали Свирь, переехали и Ладожское, на этот раз не бушевавшее. Привалили к пристани. Поезд в Финляндию отходит в 10 часу. Мы в Петербург приехали около 4 часов, следовательно приходилось ждать очень долго. В Петербурге все закрыто. В гостиницу не поехал. Решили кое-кто повременить на пароходе, по крайней мере, напиться чая. Не тут-то было. Остаться на пароходе, может быть, любезно дозволяют пассажирам 1-го и 2-го классов, а нам меньшей братии, - публике третьего класса, предложили убираться вон да еще и поскорее, в виду того, что необходимо приводить пароход в порядок - мести, мыть, в чем, действительно, пароход очень и очень нуждался. Делать нечего. В первые поездки с пристани на вокзал было дела с извозчиками, запрашивали головокружительную цену 1 руб. 50 коп., 1 руб. Рядишься с ними, бывало до рвоты и кое-как за 60 коп. наймешь. Теперь случилось не то. Такса и без ряды нанял я извозчика за 30 коп. и отправились на вокзал. Приехал. В Финляндию ехал один господин с девочкой родственницей. Познакомились на пароходе и решили держаться вместе, веселее. Догнал я его на мосту и вместе приехали на вокзал. Закрыто. Примостились на скамейке. День был воскресный. Не спавшему несколько суток (а я в дорогах положительно не могу спать) очень тяжело. И сон одолевает и весь точно разбит. Мало по малу просыпается столица. К вокзалу подходят два молодых финна. сидят на скамейке, усиленно курят. Вдруг тащится одна из "барышень" оборванная, истрепанная. Садится на ступеньках и начинает передразнивать и воркующих голубей, и кашляющего мужика, и смеющихся прохожих, и все и вся.

Является и четвертый субъект - в летнем сером, разноцветном костюме. Садится тоже на площадке. Между тем, прекрасная особа, оглянувшись, увидела двух финнов, встала и направилась к ним. Один сейчас же ушел, другой отодвинулся на край скамьи. Сидит невозмутимо; смотря на его лицо, так и казалось, что обрушься сейчас здание вокзала, он и не "моргнет". Женщина уселась на другом конце скамьи, сейчас же улеглась и уснула безмятежным сном. Пример зарзителен. Финн посидел немного и тоже уснул, привалившись на скамейку. И спит беззаботно! Обычные вопросы о времени отхода поезда, неопределенные ответы и проч. Мы с товарищем поочередно ходили гулять по Петербургу. И то хорошо! Но вот заветная дверь открывается. Входим все. Просторно. Ждем времени взять билеты. Приходит, наконец, и то время. Обычная сутолока. Народу набралось очень много. Кто едет, а кто пришел просто так себе, без всякой цели. Поручив товарищу взять и на меня билет, я отправился сдать в багаж свой чемодан. Жду не дождусь. Товарищ взял уже билеты и мой вручил мне. Остается чемодан. Не хотелось хлопотать из-за него. Да ведь, грешным делом, охота и понаблюдать. Посмотрю-де - что будет. Дождался и я своей очереди. Прежде всего осмотрел мой чемодан "таможенный". Открыл я чемодан - спрашивает: "что там?" - Одежда, съестное. Пощупал, посмотрел. Благополучно. Налепил бумажку на чемодан с надписью "беспошлинно" и отошел. Закрыл я чемодан и жду. Одно мытарство пройдено. Об осмотре и поговорим. Осматривает финн, знает немного по-русски. Но осмотр удивительный. Одних заставляет все развязать, показать, других и не тревожит. Так, например, подходит один господин и просит не заставлять его открывать чемодан. "У меня там кроме одежды, только 200 штук папирос. Сознаюсь. А больше, честное слово, ничего нет". Таможенный убедился и не открыл. И так у нескольких. И знакомство, и лень, и сватовство, и кумовство, и презренный металл играют тут, может быть, большую "роль". Ждем другого мытарства. Начинается. Мой чемодан лежал четвертым или пятым с краю. Взяли 1-й, 2-й, свесили, отпустили пассажиров. Следует взять следующую корзину, затем мой чемодан. Думаю, слава Богу, скоро теперь освобожусь. Увы! Напрасная надежда. Около кассы какой-то знакомый, там другой, третий - и пошло и пошло! Какая уже очередь! Осталось, наконец, два-три чемодана. Теперь уж, конечно, и мой взять придется. Схватили и его злополучного. Свесили, выдали квитанцию. Бесплатно. Право, вздохнул с облегчением. Припоминается мне рассказ одного пассажира, что будто бы к одному господину привязались таможенные за 10 шт. сигар. Коробка была раскрыта... Но, думается, что нам курящим делать? Приходится в дальних дорогах возить и до 1000 штук папирос. Не покупать же их, где попало! Вот мы с спутником, наконец, в вагоне. Слава Богу, устроились, больше, вероятно, нас до Выборга не потревожат, как было прежде. Но уж на этот раз, как пошли приключения, так продолжалось и дальше. Присоседился к нам в вагоне еще товарищ. Оказалось, как и мой спутник, этот новый знакомый ехал тоже в Сердоболь. Оказался он финном, очень порядочно говорящим по-русски. Отправились. И пошли станции: Удельная - 8 вер. от Петербурга, Шувалово - 11 вер., Парголово - 16, Левашово - 19, Белоостров - 32, Куоккала - 39, Мустамяки - 65, Уйсикиркко - 71, Перки-Ярви - 88, Голицино - 100, Кямере - 107, Сейнио¹ - 119, Выборг - 129 верст. Обычный осмотр дорогой билетов, выкрики хриплым гортанным голосом названий станций.

Пред Выборгом, за несколько станций, предложили нам перейти из того вагона, в котором мы сидели, в другой, поближе к паровозу. Перешли. Только расположились, приходит другой кондуктор, предлагает едущим до Выборга перейти в следующий вагон - "эти-де вагоны останутся на одной из станций". Нечего делать, - перешли, подумывая - не придется ли и еще перебираться. Но, слава Богу, до Выборга добрались благополучно. На вокзале масса народа. А тут еще случай. В нашем поезде с одним из пассажиров случился удар. Его на носилках, покрыв одеялом и закрыв лицо белою простынею, вынесли на платформу и положили на несколько минут. Толпа любопытных окружила. Видно было, как неровно, тяжело, высоко поднималась грудь под одеялом. Боролась ли жизнь со смертью, или это дыхание страшное для зрителя, служило признаком не жданных, долголетних будущих страданий - не знаю. Только грустное зрелище. Но у всякого свое. Несчастного унесли, а другие все принялись за свои дела. Получил и я чемодан. Но увы, в каком виде! Рейки деревянные по дну оторваны, обивка железная на одном краю оторвана, висит; ручки кожаные - одна оторвана - висит, другая едва держится. Получил, плюнул, нанял извозчика и уехал.

В Выборге с извозчиками хлопот нет. Строго придерживаются таксы. Выйдешь из вокзала, а тут на площадке полицейский. Скажешь ему, что нужно извозчика до такого-то места. Сейчас выкрикнет № и извозчик подъезжает. А стоят извозчичьи лошади в ряд, на один вершок не выдвигается одна дальше другой. Любо смотреть!.. Поехал я. Ехать до родных довольно порядочно. Но вот и знакомый дом. Подъехал. Здесь я встретил и своего близкого родственника, приехавшего тоже из далекой Олонии. С ним я не видался довольно давно. Благодушествуем день, - два, три. Но вот заявляется блюститель порядка, полицейский, в виде приличного финна, с длинными висячими усами, и напоминает чрез дворника, что если господа долго пробудут, то нужно виды представить в полицию. На другой день, увидев его - когда он проходил по улице, мой родственник его позвал, вручил наши паспортные книжки и попросил отнесть в полицию. Чрез день полицейский принес наши книжки. Прописаны. С меня он потребовал 1 марку, с родственника 2. У родственника жена, - поэтому две марки. Подушное, должно быть. Нам неизвестно и до сих пор, за что потребовали марки. Обыкновенно, марки наклеиваются при прописке в полиции и оплачиваются, а тут ничего. Отдали мы марки. Может быть, платится марка за прописку - один раз прописано - одна марка, два раза - две марки и т.д. Исполнив эту формальность, мы, в частности я, почувствовали себя спокойными. Город знаком, осматривать его не интересно. Все-таки, есть хорошая сторона в ходьбе из улицы в улицу. Сознаешь, что свободен, а в свободе все и дело. Все заботы временно оставлены...

В один из воскресных дней я отправился к морю, чтобы как-нибудь убить время... Площадь... По площади мчится к берегу господин не высокого роста. Взоры его устремлены в одну точку, - туда, где "стоит" еще пароход, на котором он намеревается ехать. Он не оглядывается, очевидно, боится опоздать. А вот и велосипедисты. Много их. Одни из них, по-видимому, думают, что все на них и смотрят... А вот мороженщик. Мужичек катит тележку; на ней ящик с мороженым. Кричит: "ма-ро-же-но-е хорошее". Голова его, точно флюгарка, беспрестанно "вертится" в разные стороны... Удивительно, как он не свернет себе шеи. И весь-то он, бедный, ушел, заключился в звуках: "мороженое хорошее". Но нужно же есть и ему... "Горе серое, - сказал какой-то рабочий русский, - а ведь этой тележкой он кормит себя и семью".

А вот на дворе шарманка. У шарманщика - небольшая обезьяна с недавно появившимся на свет чадом. Обезьяна-мать на цепи... Установив шарманку, хозяин приказал обезьяне усесться на скамье. (В саду была скамья; а над скамьей висели могучие ветви липы, клена)... Но мы не слушали вечно-одной, дребезжащей, надрывающей душу музыки; все наше внимание было обращено на обезьяну. Было холодно. Дрожит бедная и крепко-крепко прижимает детеныша к своей груди... То она погладит его, то оглянется на нас, то вздрогнет... Сознает ли она, что человек таскает ее, обитательницу лесов знойной Африки, "теплой" стороны, и таскает ее исключительно для своей выгоды? Сознает ли она, что ее детеныш, которого она так ласкает, прижимает к своей холодной, исхудалой груди, никогда не увидит свободы в теплых краях, а попадет на цепь...

А вот и еще. Пришел я на берег залива. Каменная пристань. Недалеко от пристани - лодочка. В лодочке господин, одетый очень и очень прилично. Это любитель-рыболов. Всматриваюсь - в руках у него дорожка. Снял ослепительной белизны манжеты. Садится, гребет... Отъехал сажень 30 от берега, перешел на "корму", начинает разматывать веревочку дорожки. Сажень пять-шесть веревки пустил и поехал...

Вот он причалил к пристани, одевает манжеты, спешит. Захватив дорожко, он пошел домой.

Выборг - город промышленный, ищут копейку, все дорого. Между тем, проходя-гуляя по улицам, по окраинам города, по берегу залива, на каждом шагу видишь разные металлические остатки - медную проволоку, железо, жесть, гвозди; а на берегу залива множество коробок из-под сардинок, омаров, килек и т.д. Удивительно! Неужели нет сбыта этому добру? Собирают, ведь, даже окурки - и те имеют выход... а это не имеет сбыта! Странно. Или, может быть, никто не догадается?

Прислуга в Выборге ведет свое дело своеобразно. Так, сидя однажды в саду, я услышал стук. Оборачиваюсь - вижу, прислуга - молодая девушка, повернув самовар, усердо колотит боком самовара о стену... Оказывается "трясет". В другой раз - прислуга повернула самовар вверх дном и усердно стучит трубой самовара о крыльцо. Удобно и скоро. Но практично ли это?

Г-й.

1. Куоккала - ныне Репино, Мустамяки - ныне Горьковское, Уусикиркко - ныне Каннельярви, Перкъярви - ныне Кирилловское, Голицыно - ныне Лейпясуо, Кямере - ныне Гаврилово, Сейнио - ныне Верхне-Черкасово.