Карельский перешеек 1920-1930-х годов в эмигрантской прессе
Георгий Нелюбин. День Ильи Репина.
Источник: Сегодня, 3 ноября 1929 года (Рига)
Георгий Нелюбин1. День Ильи Репина.
(Девять дней в «Пенатах»).
В «Пенатах» все еще погружено в сон, еще совсем тихо, когда рано утром уже в половине восьмого, редко в восемь, — встает Илья Ефимович. Спальня его — это лишь огороженный большим, низким массивным резного дуба шкафом, угол в комнате легендарного «Круглого Стола», где летом прохладно, а зимою тепло. В доме, несмотря на его кажущийся простор, — все же немного тесно, так как весь верхний этаж его занят летней и зимней мастерскими и библиотекой, а внизу живут две дочери И. Е-ча — Вера и Надежда Ильинишны и сын брата Василия, тоже Илья Репин, - состоящий при дяде чтецом, секретарем и доверенным лицом.
Встав, великий художник, прежде всего, идет в парк «Пенат», к денно и нощно неугомонно звенящему мощной струей хрустально чистой родниковой водой источнику «Посейдон», где пьет из особой черпалки, «нектар молодости», глотка четыре-пять этой превосходной на вкус воды, которой, должно быть, не даром, приписывается известная доля радиоактивности. Сделав эту небольшую прогулку, Репин возвращается в дом. К массивному итальянскому шкафу приделана маленькая сине-фарфоровая мельничка с вертящейся ручкой, в которую художник кладет определенную порцию зерен кофе «Мокка» и, размолов их, идет в кухню, которая низкой, и неприметной на первый взгляд, дверью соединена с столовой — с «Круглым Столом». Здесь Репин сам варит в кухне свой утрений кофе, а потом пьет его, не торопясь, обязательно с молоком, — чашки три. Чашка у него своя особая, единственная от целого сервиза оставшаяся: синяя с золотом и чашка эта, являясь личной собственностью И. Е., никем другим никогда не употребляется. К утреннему кофе Репин кушает с хлебом мелко нарезанный свиной шпик и одно яйцо от собственных восьми «светлейших» кур, т.е. от кур, доставленных из птичьего двора светл. князя Александра Лопухина-Демидова, гв.-полковника в отставке, б. владельца знаменитого имения «Корсунь» в Киевской губернии — тоже волею судеб заброшенного революцией на далекую окраину Финляндии. И. Е-ч сам любит собирать снесенные «княжескими» курами яйца и прячет свою «добычу» в шкаф с кофейной мельничкой, съедая их потом в порядке строгой последовательности кладки.
После аппетитного, собственноручно приготовленного, завтрака, Репин совершает прогулку в парк, идет в павильон «Озириза и Изиды», на «площадь Гомера», где в хорошие дни любит сидеть на солнышке, гуляет вокруг полузаросших водяными лилиями, населенных жирными карпами и пестрыми утками прудов. Возвратясь в дом, встающий тем временем, зовет дочь Веру Ильинишну:
— Вера, Вера, иди, надо поглядеть кому писал, кому еще надо писать, кому не отвечено: вот Д-ке я уже обдумал, что написать, — приходи поскорей.
Приблизительно до половины двенадцатаго дня Репин пишет письма, всегда собственноручно отвечая своим корреспондентам. Почерк у него размашистый, довольно крупный и в его глубокие годы еще очень твердый. Быстро ложится строка за строкой и один лист сменяется другим; отрицая большевицкую орфографию, — он, однако, никогда не признавал «твердого знака». Пишет Репин — так, как говорит, часто в письмах подчеркивая слова, ставя восклицательные и прочие знаки и любит иногда эффектную недомолвку — многоточие...
Покончив с письмами, И. Е-ч берет из черного книжного шкафа или с одной из низких этажерок у единственного большого окна какой-нибудь том любимого им Л. Толстого, которого перечитывает часто. (Привезенный мною юбилейный подарок «Сегодня» — двенадцатитомный «Толстой» в издании «Жизнь и Культура» действительно доставил Репину большую радость). Очень увлекается художник и Алдановым, ожидая с нетерпением продолжения и окончания новейшего его романа «Ключ».
Ровно в полдень приносят со станции «Куоккала» ежедневную почту, кроме многих газет, в том числе и «Сегодня», постоянным и очень внимательным читателем которой является Репин, получаются и «толстые» журналы. В «Сегодня» И. Е-ч, между прочим, очень хвалит близкую ему художественно-иллюстрационную часть.
«Я, как Аким Простота, поражен и восхищен более всего иллюстрациями «Сегодня»: такая жизнь, такая художественность просто глаз не оторвать... И мне очень хорошо известно, что это не даром дается.... Надо кому-то быть художником в душе, надо иметь много инициативы, и нужна дьявольская подвижность и последовательность и осведомленность», — пишет автору настоящих строк Репин, после получения им юбилейного номера «Сегодня» и прибавляет:
«На эти иллюстрации с натуры я смотрю с завистью, с восхищением, а иногда с таким удивлением, как младенец, вкусивший древа познания «Добра и Зла». Особенно хорошо выходят в «Сегодня» портреты, типы лиц: даже карикатуры выходят как-то особенно жизненно, неподражаемо...».
Но кроме газет и журналов почта всегда приносит и обширную корреспонденцию: — письма буквально со всех концов света: из Сов. России, из Америки, даже далекой экзотической Мексики и т. д. — Вера, Вера, идем читать!.. — кличет И. Е. дочь.
Репин всегда радуется; если приходят письма и из Витебска, — из имения «Здравнево», бывшего владения Ильи Ефимовича, купленного на деньги, вырученные от продажи «Запорожцев». «Здравнево» было приобретено художником как раз в период его наибольшего увлечения опростительными идеями его друга — Толстого. Сначала на собственной земле, Репин сделался пылким хозяином: сам сеял, следил за полевыми работами, но все это — к великому счастью для русского искусства, — было лишь по новизне, на первых порах как бы опьянения работой в деревне. Вскоре затем художник победил сельского хозяина и новоиспеченного помещика — и Илья Еф-ч снова, в том же «Здравневе» взялся за палитру и краски. Живопись превозмогла все интересы сельского хозяйства.
Сейчас в «Здравневе» на оставленных большевиками 14 десятинах, живет и ведет свое скромное хозяйство третья дочь художника — Татьяна Ильинишна Язева с дочерью своей Татьяной Николаевной, внучкой И. Е. Репина, вышедшей там же замуж за сельского учителя Дьяконова и имеющей четырех детей: трех мальчиков и одну девочку: правнуков и правнучку художника: Валентина, Кирилла, Романа и Галину.
Письма и корреспонденция занимают около часу. Ровно в час дня, — по строгой традиции, подается обед. Стол всегда очень разнообразный: рыба, овощи, мясо, фрукты и т. д., смотря по временам года. Теперь уже ушли в область преданий знаменитые супы из сена и прочая вегетарианская пища, долгое время исключительно бывшая на «Круглом Столе», когда за ним, на месте хозяйки, восседала умершая уже много лет тому назад фанатическая поборница вегетариантства, небезызвестная в свое время писательница, Наталия Борисовна Нордман-Северова, бронзовое изображение которой, работы самого И. Е-ча, все еще царствует на «Балконе бюстов». Теперь Репин кушает все и с хорошим аппетитом. Алкоголя — он лично избегает, но иногда выпивает за столом небольшую рюмку мадеры.
Обед скрашивается разговорами, рассказами самого И. Е-ча, всегда крайне интересными; ему ведь есть о чем вспомнить! И если бы красно-белый «Круглый Стол» с двенадцатью ящиками и вертящейся верхней платформой для кушаний, мог бы вдруг заговорить, то какие это были бы интереснейшие воспоминания, ибо и стол этот довольно почтенного возраста: ему как и пребыванию самого Ильи Ефимовича в «Пенатах» исполнилось уже тридцать слишком лет и кто только не сидел за ним в теченье этого долгого времени!
И. Е-ч, которому я высказываю это, — грустно улыбается и говорит:
— Да, да, это верно так... столу этому уже более тридцати лет, сколько людей, сколько лиц!..
Лично я вспоминаю сидевших за этим столом в 1915-18 г.г. — грузного Потапенку, изящную Наталию Грушко, известную артистку Лидию Яворскую (кн. Барятинскую) жизнерадостного Корнёя Чуковского и теперешнего «придворного» художника большевиков И. Бродского (ученика И. Е-ча), веселого Григория Ауэра (художника), и златокудрого молодого поэта Сергея Есенина в белой русской рубахе и многих, многих других. «Иных уж нет, а те — далече...».
В два часа все встают из-за стола: обед кончен. Теперь столовая или «балкон бюстов», а то и открытая выходящая в парк веранда «Пенат» — превращается в читальню. Читают и вслух, причем этим занимается в большинстве случаев, — Илья Васильевич племянник Репина, но читают вслух много и гости. Когда лично мне пришлось читать несколько раз, перед И. Е-чем, я имел возможность узнать, как внимательно следить за чтением 85-летия художник, иногда мягким движением руки останавливающей меня и задающей дополнительные вопросы или же, если дело касается лично его, вносящий и свои всегда интересные реплики.
Так, читая ему некоторые статьи из «репинского номера» «Сегодня», И. Е., при упоминании его «Крестного хода», вспомнил, как отнесся к этой картине вел. кн. Сергей Александрович (брат президента Императорск. Академии Художеств):
— Я помню, сказал мне Репин, — что когда мой «Крестный ход» был на выставке, то посетивший ее вел. кн. Сергей Александрович, рассматривая картину и, не заметив меня, стоявшего в отдалении, где я ему не был виден, сказал:
— Какая гадость, какая отвратительная гадость!..
Значит — князь понял тот горный упрек, который бросил содержанием этого полотна художник известной части русского общества!
В четыре часа пополудни подается чай: Репин пьет только хороший, очень крепкий чай с молоком, с сахаром «в прикуску», или же с медом. За чаем идет иногда оригинальное гадание: на круглом столе стоит ваза с свернутыми в длинные трубки бумажками с разными изречениями, представляющими как бы ответы на задуманные вопросы, или высказанные желания, причем ответы эти должны прочитываться во всеобщее сведение, что нередко вызывает взрывы неподдельного веселья, именно тогда, когда «ответ» попадает в «цель».
За чаем следует для И. Е-ча короткий отдых, иногда тут же на кушетке, а затем его новая, но уже более продолжительная прогулка в живописный парк с его прудами, беседками и ведущими куда-то ввысь дорожками.
В минувшее лето И. Е-ч купался в море только однажды. И в православную куоккальскую церковь уже совсем перестал ходить, отказавшись от этого с искренним сожалением, — ибо уже она оказывается для девятого десятка лет — далеко...
Очень любит И. Е-ч слушать радио, установка которого у него отличная, хотя слышны только Петербург, Москва и финляндское Лахти. Любит Репин слушать оперы, особенно своего любимого композитора Мусоргского, но совершенно не выносит так наз. советских «народны концертов», «популярных песен», «гармошку», не любит и большевицкой «агитации», сейчас же закрывает радиоаппарат и уходит.
От 7—8 час. вечера опять ужин за тем же «Круглым Столом», потом снова радио или чтение. Теперь каждый день к отцу приходит и сын, художник Юрий Ильич, за смертью жены и в отсутствие обоих свох сыновей, внуков И. Е-ча — Дия и Гая, — из которых один моряком плавает у далеких заморских берегов, а другой учится в пражском университете, — уже не ведущий своего отдельного хозяйства в опустелом своем соседнем с «Пенатами» «Вигваме».
Иногда Репин поднимается для работы в мастерскую, иногда пишет что-нибудь и внизу, где, напр., на «балконе бюстов», под сплошь стеклянной крышей, всегда много света.
Ложится Илья Ефимович часов в десять, в половине одиннадцатого: круг дня Ильи Репина закончен.
В «Пенатах», скорее уже музее, чем жилом помещении, господствует совершенно исключительная атмосфера; здесь все посвящено высоким, культурным интересам, — все мелкое и будничное отходит на задний план, подчиняясь единой воле своего великого хозяина, — всю свою долгую жизнь посвятившего служению чистому искусству.
В заключение этих строк рад поделиться с читателями «Сегодня» приятной новостью: И. Е. Репин надумал написать новую картину. Вот что, между прочим, пишет мне из «Пенат» великий художник (16-го октября с.г.) по поводу упомянутого в моей статье («В мастерской Ильи Репина», — «Сегодня», 8 сентября с. г.) этюда «Две свечи»:
«...Это этюд со свечей «На Досвитках». Но подвернулась идея опять писать «Досвитки». А эти две свечи написаны там - в Качановке, у Тарновских. А эта Качановка — знаменитая: там бывал Глинка и многие другие знаменитые композиторы. А публику, на «Досвитках» я думаю вам описать:
«Прежде всех — досвичана маты; это была Олена Довбня, потом Наталка Гусаривна, потом и мн. другие.
«А вот парубки: Петро Лучка, Андрий Кот, Юхим Салиус, Ничипор Коваль и др... Самая богатая фигура был сын шинкаря. Он, наконец, обратился ко мне: милостивый государь, милостивый государь! Снимите с меня портрет; я для вас больших денег не пожалею, я — для вас — десять рублей не пожалею!..».
ГЕОРГИЙ НЕЛЮБИН.
Примечания
- См. также репортаж Г. Нелюбина о праздновании 85-летия Репина и его же очерк "В мастерской Ильи Репина".