Приведенный ниже отрывок из мемуаров Вениамина Петровича Семенова-Тян-Шанского посвящен его жизни на даче в Териоках в 1901 году. в 1908-1910 годах. Публикуется с любезного разрешения М. А. Семенова-Тян-Шанского. См. также другие отрывок из этих воспоминаний, посвященные дачной Райволе.

Источник: Семенов-Тян-Шанский В. П. То, что прошло. Т. 1: 1870-1917. – М.: Новый хронограф, 2009.

<...>Мои усиленные и успешные занятия над "Россией" и "Торговлей и промышленностью Европейской части по районам", с одной стороны, и ожидание Верой третьего ребенка, с другой, смягчали тяжесть утраты, постигшей нас весной 1900 года. Приближалось лето. Надо было думать о даче. По совету акушерки мы остановились на Териоках и нашли там дачу Костиайнена. Наша быстроногая кухарка, спасавшая маленького Володю в 1900 г. во время пожара в Гунгербурге и происходившая из села Мураевни Рязанской губернии, при всех своих талантах оказалась весьма разгульной женщиной. У нее постоянно бывали в гостях два огромных, здоровенных солдата лейб-гвардии Семеновского полка, приятели, никогда друг с другом не ссорившиеся. Но из детской за тонкой стенкой было нередко по вечерам слышно чоканье трех рюмок и слишком оживленные беседы их с кухаркой. Они совместными усилиями наконец провалили ее кровать и потом совместно же ее починили своими руками, затем стали настолько долго засиживаться, что Вера должна была поставить ультиматум кухарке и прятать, по их уходе, до утра ключ от черной лестницы. После этого кухарка вскоре ушла. Тем временем в конце апреля 1901 года маленький Володя захворал очень тяжелой формой кори. Как раз перед этим весьма неудачная его няня сменилась на очень хорошую, молодую, но весьма серьезную и смышленую, вполне надежную, ухаживавшую перед тем за каким-то немолодым больным. Не успела она у нас побыть и десяти дней, как за ней на кухню явилась жена этого больного и сманила ее обратно на прежнее место. Володя был в это время сплошь ярко-лиловый и метался в сорокаградусном жару. Так как Вера, по своему положению не могла его носить на руках, то мне пришлось носить его самому на своих руках и качать целые ночи напролет. Положение было тяжелое и тревожное. К счастью, он стал медленно поправляться, и доктор Георгий Дмитриевич Соколов, призванный нами год тому назад к умиравшему Андрюше, на этот раз одобрил нас и, после нескольких ванн, разрешил его перевести в Териоки, пользуясь чудной теплой погодой, около 1-го июня, а сам прислал фельдшера произвести в нашей квартире дезинфекцию формалином, пока мы уехали на дачу.

Володя был очень слаб и бледен и с трудом ходил после болезни, несмотря на то, что ему был в это время уже 1 год и 9 месяцев. Наконец в 20-х числах июня нам пришлось пригласить в Териоки нашу петербургскую акушерку Федорову, и 27 июня утром у Веры родился третий сын - прехорошенький аккуратный веселый мальчик. Мы почему-то рассчитывали на дочь и не запаслись заранее мужским именем. Я поехал в Петербург к Вериной тетушке Олимпиаде Ивановне Поленовой (сестре В. И. Ламанского) и, сообщив ей радостную весть, попросил святцы. Порывшись в них, я остановился на имени Роман, никогда не бывшем ни в семье Семеновых, ни в семье Ламанских. Вере и всем родным это имя понравилось и было закреплено за новорожденным. Крестили его в Териоках. В крестные к нему мы пригласили брата Измаила и Верину сестру Настю, которая в это время жила вместе с Владимиром Ивановичем, Ольгой и Сережей в имении Кузнечихе Тверской губернии, в семье статистика Василия Ивановича Покровского. Ольга Владимировна в это время увлекалась его старшим сыном Иваном Васильевичем. Настя приехать не могла, и вместо нее на несколько дней приехала в Териоки к нам Ольга, но к крестинам опоздала. Она была настолько поглощена перепиской с И. В. Покровским, что ни о чем больше не думала, писала ему письма, опускала их в почтовый ящик, потом, отменив письмо, вымаливала у почтальона, пришедшего за письмами к ящику, отдать его ей обратно и пр. Хотя Настя и была записана крестной, но ее заменила у купели одна немолодая дачная соседка. Брат же Измаил прибыл на крестины. Эта соседка жила вместе со своей более молодой сестрой, у которых было трое малолетних детей. Последняя была разошедшейся женой какого-то офицера. На станцию нам нельзя было иначе пройти как мимо самого балкона их дачи. Бывало, когда спешишь утром жаркого дня на поезд, эта дама за утренним чаем сидит на своем балконе en face в совершенно расстегнутом сверху до низу халате, под которым нет ничего, и, как ни в чем не бывало приветливо кланяется, а ее старшая сестра и дети тут же пьют чай. Вообще, простота нравов в Териоках в то время была изумительная. По случаю жаркого лета я с В. В. Ламанским, приезжавшим от времени до времени навещать нас, часто вместе купался в море. Как-то мы шли по шоссе вдоль пляжа. Вдруг мы услышали вдали какие-то отчаянные крики из моря - точно кто-то тонул и взывал о помощи. Мы устремились вперед, так же как и еще несколько человек, шедших по шоссе. И что же увидели? Из моря выходила безо всякого костюма, в образе Венеры, какая-то дачница, торгуясь с разносчиком ягод на берегу, и сказала ему: "Очень дорого ты просишь, а впрочем, подожди". Он ей ответил: "Слушаюсь, барыня", и тут же сел с корзиной ягод на песок, а она, выйдя из воды, стала не торопясь одеваться, и затем они оба пошли вместе с ней на дачу с ягодами.

В это время происходили большие военно-морские маневры между Нарвой, Кронштадтом, Петербургом и Выборгом, целью которых была защита столицы от инсценированного нападения с моря. Купаясь, мы однажды любовались бомбардировкой Кронштадта эскадрой броненосцев под командой адмирала З. П. Рожественского. В другой раз через Териоки прошла целая армия от Выборга по направлению к Петербургу под предводительством А. Н. Куропаткина. Наконец, не помню кто - или один из членов семьи моего брата Дмитрия, жившей в то время в Гунгербурге, или кто-то из Надпорожских, - рассказывал нам о том, что в Гунгербурге гусары взяли в плен миноносцы - подвиг, которым очень гордился их командир в. кн. Борис Владимирович. Дело было в том, что отряд миноносцев нападавшей с моря эскадры стоял в Гунгербурге, а туда с суши пришел отряд гусаров, принадлежавший к защищавшей Петербург армии. Командный состав миноносцев точно не знал, к какой армии относились гусары - к нападающей или к защищающей. Вел. князь любезно пригласил на выпивку офицеров с миноносцев, а когда те явились, объявил миноносцы в плену. Под конец нашего пребывания в Териоках хозяин дачи - финн, еще за несколько дней до окончания срока найма категорически потребовал от меня, чтобы мы выезжали немедленно в Петербург, так как дача ему нужна для зимнего жилья и, несмотря на все мои доводы об аккуратности уплаты за нее и указания на то, что мы у него же приобретали многие продукты, тупо-упрямо стоял на своем, но я все-таки его переупрямил, и мы уехали только накануне 1-го сентября.<...>